Неточные совпадения
Они говорят: религиозный,
нравственный, честный, умный
человек; но они не видят, что я видела.
(Много
людей кормилось этим делом, в особенности одно очень
нравственное и музыкальное семейство: все дочери играли на струнных инструментах.
— По привычке, одно. Потом связи нужно поддержать.
Нравственная обязанность в некотором роде. А потом, если правду сказать, есть свой интерес. Зять желает баллотироваться в непременные члены; они
люди небогатые, и нужно провести его. Вот эти господа зачем ездят? — сказал он, указывая на того ядовитого господина, который говорил за губернским столом.
Но воспитанные Александ<ром Петровичем> не только не пошатнулись, но, умудренные познаньем
человека и души, возымели высокое
нравственное влияние даже на взяточников и дурных
людей.
— Понимаю (вы, впрочем, не утруждайте себя: если хотите, то много и не говорите); понимаю, какие у вас вопросы в ходу:
нравственные, что ли? вопросы гражданина и
человека? А вы их побоку; зачем они вам теперь-то? Хе, хе! Затем, что все еще и гражданин и
человек? А коли так, так и соваться не надо было; нечего не за свое дело браться. Ну, застрелитесь; что, аль не хочется?
Тяжело за двести рублей всю жизнь в гувернантках по губерниям шляться, но я все-таки знаю, что сестра моя скорее в негры пойдет к плантатору или в латыши к остзейскому немцу, чем оподлит дух свой и
нравственное чувство свое связью с
человеком, которого не уважает и с которым ей нечего делать, — навеки, из одной своей личной выгоды!
— Во-первых, на это существует жизненный опыт; а во-вторых, доложу вам, изучать отдельные личности не стоит труда. Все
люди друг на друга похожи как телом, так и душой; у каждого из нас мозг, селезенка, сердце, легкие одинаково устроены; и так называемые
нравственные качества одни и те же у всех: небольшие видоизменения ничего не значат. Достаточно одного человеческого экземпляра, чтобы судить обо всех других.
Люди, что деревья в лесу; ни один ботаник не станет заниматься каждою отдельною березой.
— Рабочие и о
нравственном рубле слушали молча, покуривают, но не смеются, — рассказывала Татьяна, косясь на Сомову. — Вообще там, в разных местах, какие-то
люди собирали вокруг себя небольшие группы рабочих, уговаривали. Были и бессловесные зрители; в этом качестве присутствовал Тагильский, — сказала она Самгину. — Я очень боялась, что он меня узнает. Рабочие узнавали сразу: барышня! И посматривают на меня подозрительно… Молодежь пробовала в царь-пушку залезать.
— Неплохой
человек она, но — разбита и дребезжит вся. Тоскливо живет и, от тоски, занимается религиозно-нравственным воспитанием народа, — кружок организовала. Надувают ее. Ей бы замуж надо. Рассказала мне, в печальный час, о романе с тобой.
Случается и то, что он исполнится презрения к людскому пороку, ко лжи, к клевете, к разлитому в мире злу и разгорится желанием указать
человеку на его язвы, и вдруг загораются в нем мысли, ходят и гуляют в голове, как волны в море, потом вырастают в намерения, зажгут всю кровь в нем, задвигаются мускулы его, напрягутся жилы, намерения преображаются в стремления: он, движимый
нравственною силою, в одну минуту быстро изменит две-три позы, с блистающими глазами привстанет до половины на постели, протянет руку и вдохновенно озирается кругом…
Жилось ему сносно: здесь не было ни в ком претензии казаться чем-нибудь другим, лучше, выше, умнее,
нравственнее; а между тем на самом деле оно было выше,
нравственнее, нежели казалось, и едва ли не умнее. Там, в куче
людей с развитыми понятиями, бьются из того, чтобы быть проще, и не умеют; здесь, не думая о том, все просты, никто не лез из кожи подделаться под простоту.
Длинный рассказ все тянулся о том, как разгорались чувства молодых
людей и как родители усугубляли над ними надзор, придумывали
нравственные истязания, чтоб разлучить их. У Марфеньки навертывались слезы, и Вера улыбалась изредка, а иногда и задумывалась или хмурилась.
— Каково: это идеал, венец свободы! Бабушка! Татьяна Марковна! Вы стоите на вершинах развития, умственного,
нравственного и социального! Вы совсем готовый, выработанный
человек! И как это вам далось даром, когда мы хлопочем, хлопочем! Я кланялся вам раз, как женщине, кланяюсь опять и горжусь вами: вы велики!
А пока
люди стыдятся этой силы, дорожа «змеиной мудростью» и краснея «голубиной простоты», отсылая последнюю к наивным натурам, пока умственную высоту будут предпочитать
нравственной, до тех пор и достижение этой высоты немыслимо, следовательно, немыслим и истинный, прочный, человеческий прогресс.
Самую любовь он обставлял всей прелестью декораций, какою обставила ее человеческая фантазия, осмысливая ее
нравственным чувством и полагая в этом чувстве, как в разуме, «и может быть, тут именно более, нежели в разуме» (писал он), бездну, отделившую
человека от всех не человеческих организмов.
Порядочные
люди, особенно из переводчиков, обращавшихся с европейцами, охают, как я писал, от скуки и недостатка жизни умственной и
нравственной.
Боже мой! что оно делает с
человеком? как облегчит от всякой
нравственной и физической тягости! точно снимет ношу с плеч и с головы, даст свободу дыханию, чувству, мысли…
Люди, пожившие в тюрьме, всем существом своим узнавали, что, судя по тому, что происходит над ними, все те
нравственные законы уважения и сострадания к
человеку, которые проповедываются и церковными и
нравственными учителями, в действительности отменены, и что поэтому и им не следует держаться их.
Он в первый раз понял тогда всю жестокость и несправедливость частного землевладения и, будучи одним из тех
людей, для которых жертва во имя
нравственных требований составляет высшее духовное наслаждение, он решил не пользоваться правом собственности на землю и тогда же отдал доставшуюся ему по наследству от отца землю крестьянам.
Несмотря на то, что Новодворов был очень уважаем всеми революционерами, несмотря на то, что он был очень учен и считался очень умным, Нехлюдов причислял его к тем революционерам, которые, будучи по
нравственным своим качествам ниже среднего уровня, были гораздо ниже его. Умственные силы этого
человека — его числитель — были большие; но мнение его о себе — его знаменатель — было несоизмеримо огромное и давно уже переросло его умственные силы.
И потому те из этих
людей, которые были выше среднего уровня, были гораздо выше его, представляли из себя образец редкой
нравственной высоты; те же, которые были ниже среднего уровня, были гораздо ниже его, представляя из себя часто
людей неправдивых, притворяющихся и вместе с тем самоуверенных и гордых.
С тех пор они оба развратились: он — военной службой, дурной жизнью, она — замужеством с
человеком, которого она полюбила чувственно, но который не только не любил всего того, что было когда-то для нее с Дмитрием самым святым и дорогим, но даже не понимал, что это такое, и приписывал все те стремления к
нравственному совершенствованию и служению
людям, которыми она жила когда-то, одному, понятному ему, увлечению самолюбием, желанием выказаться перед
людьми.
Он,
нравственный и твердый
человек, друг ее мужа, старался обращаться с ней как с сестрой, но в отношениях его к ней проскальзывало нечто большее, и это нечто большее пугало их обоих и вместе с тем украшало теперь их трудную жизнь.
— А я знаю
людей, которые стоят несравненно выше своих судей; все сектанты —
люди нравственные, твердые…
Должность, которую занимал Топоров, по назначению своему составляла внутреннее противоречие, не видеть которое мог только
человек тупой и лишенный
нравственного чувства.
То, что в продолжение этих трех месяцев видел Нехлюдов, представлялось ему в следующем виде: из всех живущих на воле
людей посредством суда и администрации отбирались самые нервные, горячие, возбудимые, даровитые и сильные и менее, чем другие, хитрые и осторожные
люди, и
люди эти, никак не более виновные или опасные для общества, чем те, которые оставались на воле, во-первых, запирались в тюрьмы, этапы, каторги, где и содержались месяцами и годами в полной праздности, материальной обеспеченности и в удалении от природы, семьи, труда, т. е. вне всех условий естественной и
нравственной жизни человеческой.
— Да, с этой стороны Лоскутов понятнее. Но у него есть одно совершенно исключительное качество… Я назвал бы это качество притягательной силой, если бы речь шла не о живом
человеке. Говорю серьезно… Замечаешь, что чувствуешь себя как-то лучше и умнее в его присутствии; может быть, в этом и весь секрет его
нравственного влияния.
Но это трансцендентное начало святости, становящееся посредником между Богом и
человеком, должно что-то делать для русского
человека, ему помогать и его спасать, за него совершать
нравственную и духовную работу.
При помощи условной фразеологии у нас легко превращают
людей глубоко идейных, с
нравственным закалом характера чуть ли не в подлецов, а
людей, лишенных всяких идей и всякого
нравственного закала, высоко возносят.
Идея святой Руси имела глубокие корни, но она заключала в себе и
нравственную опасность для русского
человека, она нередко расслабляла его
нравственную энергию, парализовала его человеческую волю и мешала его восхождению.
Ложь коллективизма заключается в том, что он переносит
нравственный экзистенциальный центр, совесть
человека и его способность к суждениям и оценкам из глубины человеческой личности в quasiреальность, стоящую над
человеком.
Обнаруживается вековой недостаток честности и чести в русском
человеке, недостаток
нравственного воспитания личности и свободного ее самоограничения.
Русский
человек не ставил себе задачей выработать и дисциплинировать личность, он слишком склонен был полагаться на то, что органический коллектив, к которому он принадлежит, за него все сделает для его
нравственного здоровья.
Русский
человек, усомнившись в своих исключительных
нравственных качествах и признав некоторые качества за врагом, начинает думать, что и воевать-то не стоит, — у него слабеет воля, он уже не имеет пафоса.
Русское православие, которому русский народ обязан своим
нравственным воспитанием, не ставило слишком высоких
нравственных задач личности среднего русского
человека, в нем была огромная
нравственная снисходительность.
Нравственные начала в политике утверждаются изнутри, из корней
человека, а не извне, не из внешних принципов общественности.
Правда, пожалуй, и то, что это испытанное и уже тысячелетнее орудие для
нравственного перерождения
человека от рабства к свободе и к
нравственному совершенствованию может обратиться в обоюдоострое орудие, так что иного, пожалуй, приведет вместо смирения и окончательного самообладания, напротив, к самой сатанинской гордости, то есть к цепям, а не к свободе.
Мало того: если даже период этот и никогда не наступит, но так как Бога и бессмертия все-таки нет, то новому
человеку позволительно стать человеко-богом, даже хотя бы одному в целом мире, и, уж конечно, в новом чине, с легким сердцем перескочить всякую прежнюю
нравственную преграду прежнего раба-человека, если оно понадобится.
Но и этого мало, он закончил утверждением, что для каждого частного лица, например как бы мы теперь, не верующего ни в Бога, ни в бессмертие свое,
нравственный закон природы должен немедленно измениться в полную противоположность прежнему, религиозному, и что эгоизм даже до злодейства не только должен быть дозволен
человеку, но даже признан необходимым, самым разумным и чуть ли не благороднейшим исходом в его положении.
От него есть избавленье только в двух крайних сортах
нравственного достоинства: или в том, когда
человек уже трансцендентальный негодяй, восьмое чудо света плутовской виртуозности, вроде Aли-паши Янинского, Джеззар — паши Сирийского, Мегемет — Али Египетского, которые проводили европейских дипломатов и (Джеззар) самого Наполеона Великого так легко, как детей, когда мошенничество наросло на
человеке такою абсолютно прочною бронею, сквозь которую нельзя пробраться ни до какой человеческой слабости: ни до амбиции, ни до честолюбия, ни до властолюбия, ни до самолюбия, ни до чего; но таких героев мошенничества чрезвычайно мало, почти что не попадается в европейских землях, где виртуозность негодяйства уже портится многими человеческими слабостями.
А здесь: нервы и крепки, как у наших рабочих
людей, и развиты, впечатлительны, как у нас; приготовленность к веселью, здоровая, сильная жажда его, какой нет у нас, какая дается только могучим здоровьем и физическим трудом, в этих
людях соединяется со всею тонкостью ощущений, какая есть в нас; они имеют все наше
нравственное развитие вместе с физическим развитием крепких наших рабочих
людей: понятно, что их веселье, что их наслаждение, их страсть — все живее и сильнее, шире и сладостнее, чем у нас.
Только, как самый жестокий европеец очень кроток, самый трусливый очень храбр, самый сладострастный очень нравствен перед китайцем, так и они: самые аскетичные из них считают нужным для
человека больше комфорта, чем воображают
люди не их типа, самые чувственные строже в
нравственных правилах, чем морализаторы не их типа.
Это великая заслуга в муже; эта великая награда покупается только высоким
нравственным достоинством; и кто заслужил ее, тот вправе считать себя
человеком безукоризненного благородства, тот смело может надеяться, что совесть его чиста и всегда будет чиста, что мужество никогда ни в чем не изменит ему, что во всех испытаниях, всяких, каких бы то ни было, он останется спокоен и тверд, что судьба почти не властна над миром его души, что с той поры, как он заслужил эту великую честь, до последней минуты жизни, каким бы ударам ни подвергался он, он будет счастлив сознанием своего человеческого достоинства.
Читают книгу и думают: «какая изумительная
нравственная высота приписывается ему!» Писали книгу и думали: «это мы описываем такого
человека, которому все должны удивляться».
В канцелярии было
человек двадцать писцов. Большей частию
люди без малейшего образования и без всякого
нравственного понятия — дети писцов и секретарей, с колыбели привыкнувшие считать службу средством приобретения, а крестьян — почвой, приносящей доход, они продавали справки, брали двугривенные и четвертаки, обманывали за стакан вина, унижались, делали всякие подлости. Мой камердинер перестал ходить в «бильярдную», говоря, что чиновники плутуют хуже всякого, а проучить их нельзя, потому что они офицеры.
Распущенность ли наша, недостаток ли
нравственной оседлости, определенной деятельности, юность ли в деле образования, аристократизм ли воспитания, но мы в жизни, с одной стороны, больше художники, с другой — гораздо проще западных
людей, не имеем их специальности, но зато многостороннее их. Развитые личности у нас редко встречаются, но они пышно, разметисто развиты, без шпалер и заборов. Совсем не так на Западе.
Но даже и тут Прудону удавалось становиться во весь рост и оставлять середь перебранок яркий след. Тьер, отвергая финансовый проект Прудона, сделал какой-то намек о
нравственном растлении
людей, распространяющих такие учения. Прудон взошел на трибуну и с своим грозным и сутуловатым видом коренастого жителя полей сказал улыбающемуся старичишке...
Не надобно забывать и то
нравственное равнодушие, ту шаткость мнений, которые остались осадком от перемежающихся революций и реставраций.
Люди привыкли считать сегодня то за героизм и добродетель, за что завтра посылают в каторжную работу; лавровый венок и клеймо палача менялись несколько раз на одной и той же голове. Когда к этому привыкли, нация шпионов была готова.
Безличность математики, внечеловеческая объективность природы не вызывают этих сторон духа, не будят их; но как только мы касаемся вопросов жизненных, художественных,
нравственных, где
человек не только наблюдатель и следователь, а вместе с тем и участник, там мы находим физиологический предел, который очень трудно перейти с прежней кровью и прежним мозгом, не исключив из них следы колыбельных песен, родных полей и гор, обычаев и всего окружавшего строя.
Сверх оклада,
людям давались платья, шинели, рубашки, простыни, одеяла, полотенцы, матрацы из парусины; мальчикам, не получавшим жалованья, отпускались деньги на
нравственную и физическую чистоту, то есть на баню и говенье.